Абсолютная власть - Страница 9

Из-за выпитого ею алкоголя или по какой-то другой причине удар, который мог искалечить человека, лишь еще больше разозлил ее. Женщина рывком поднялась с пола. Она повернулась к зеркалу, и Лютер заметил ужас на ее лице, когда она увидела, как пострадала ее красота. С расширившимися от удивления глазами она потрогала распухший нос и прикоснулась к расшатавшимся зубам. Главные достоинства ее лица были утрачены.

Она повернулась к мужчине, и Лютер увидел, как мускулы на ее спине напряглись столь сильно, что стали похожи на стальные. Молниеносно она еще раз ударила ногой в пах мужчине. Тот снова на мгновение стал беззащитным, почувствовав приступ тошноты. Он свалился на пол и со стоном перекатился на спину. Он лежал, согнув ноги, закрывая руками ушибленное место.

С окровавленным лицом, с глазами, выражение которых переменилось с безысходного ужаса на прищур убийцы, она упала на колени рядом с ним и высоко занесла нож.

Лютер схватил пульт и сделал шаг к двери, чуть не нажав на кнопку.

Мужчина, почувствовав приближение смерти и видя, что нож начал движение к его груди, закричал что было сил. И этот вопль был услышан.

Остолбенев, Лютер наблюдал, как в мгновение ока распахнулась дверь спальни.

Двое коротко стриженных мужчин в деловых костюмах, не скрывавших их внушительное телосложение, ворвались в комнату, держа в руках пистолеты. Прежде чем Лютер успел о чем-то подумать, они оценили ситуацию и приняли решение.

Выстрелы из двух пистолетов прозвучали почти одновременно.

* * *

Кейт Уитни, сидя в конторе, еще раз перечитывала дело. У парня уже было четыре срока, и еще шесть раз его арестовывали без предъявления обвинения, так как свидетели либо были слишком запуганы, чтобы давать показания, либо их находили мертвыми в мусорных баках. Парень был настоящей ходячей бомбой с часовым механизмом, готовой взорваться рядом с очередной жертвой.

На этот раз он обвинялся в убийстве жертвы после ее ограбления и изнасилования, что по законам штата Вирджиния предусматривало высшую меру наказания. И на этот раз она решила требовать смертной казни. Она никогда не выдвигала таких требований раньше, но этот парень заслуживал смерти как никто другой, и суд, безусловно, ее поддержит. Зачем оставлять его в живых, когда он жестоко и безжалостно оборвал жизнь девятнадцатилетней студентки колледжа, чья вина состояла лишь в том, что она зашла в супермаркет, чтобы купить колготки и туфли?

Кейт потерла глаза и, взяв со стопки бумаг на стопе резиновое кольцо, собрала волосы в “хвост”. Она оглядела свою небольшую, скромную комнату; везде громоздились горы папок с делами, и в миллионный раз она спросила себя: когда же этому придет конец? Конечно же, никогда. Ситуация может лишь ухудшаться, и она должна сделать все возможное, чтобы остановить этот поток крови. Она начнет с Роджера Симмонса, младшего, двадцати двух лет от роду, одного из самых жестоких преступников, которые ей когда-либо встречались, а за свою короткую карьеру ей пришлось повидать целую армию таких типов. Она вспомнила, как он посмотрел на нее тогда, в суде. Выражение лица, где не найдется места ни состраданию, ни нежности, ни какому-либо другому доброму чувству. Это также было лицо человека, лишенного надежды, что подтверждалось его преступлениями, как будто совершенными монстром из фильма ужасов.

Она помотала головой и взглянула на часы: далеко за полночь. Кейт поднялась, чтобы выпить еще кофе: ей становилось трудно сосредоточиться. Последний сотрудник прокуратуры ушел часов пять назад, уборщицы – часа три назад. Она по коридору прошла на кухню. Если Чарли Мэнсон сейчас на свободе и принялся за свое, то по сравнению с негодяями, снующими сегодня по улицам, он просто дилетант.

С чашкой кофе в руке она пошла обратно в рабочую комнату и на мгновение задержалась, чтобы посмотреть на свое отражение в окне. Для людей ее профессии внешний вид неважен; черт, у нее уже больше года не было мужчины. Но она не могла отвести глаз. Она была высокой и худощавой, возможно, кое-где чересчур худой, и сохранила привычку пробегать каждый день по четыре мили, в то время как ее пища стала менее калорийной. Она питалась в основном низкосортным кофе и сухим печеньем, ограничиваясь двумя сигаретами в день и надеясь когда-нибудь бросить курить окончательно.

Кейт чувствовала, что вредит своему здоровью, сверхурочно разбирая одно чудовищное дело за другим, но что ей оставалось делать? Уволиться, потому что она не выглядела как женщина с обложки журнала “Космополитэн”? Она утешала себя мыслью, что ее работа по шестнадцать часов в сутки помогает этим женщинам хорошо выглядеть. Ее задача заключалась в том, чтобы люди, нарушившие закон и причинившие вред другим, были наказаны. В любом случае, считала она, ее работа приносит пользу.

Кейт поморщилась при виде своей прически. Нужно подстричь волосы, но где взять для этого время? Ноша с каждым днем становилась все тяжелее, но до сих пор не оставила заметных следов на ее лице. Даже в ее двадцать девять лет оно после четырехлетней изнурительной работы с делами и бесчисленных процессов оставалось свежим. Она вздохнула, осознав, что и это не продлится долго. В колледже редкий мужчина не поворачивал голову ей вслед, а у многих при разговоре с ней перехватывало дыхание и выступал холодный пот. Но на пороге тридцатилетия ее часто посещала мысль: то, что она долгие годы принимала как должное и над чем частенько даже посмеивалась, уходит от нее. И подобно многим вещам, которые считаешь данными свыше или пренебрегаешь как несущественными, способность поразить общество одним своим появлением, Кейт чувствовала, уходит от нее.